Новости кино: Никита Михалков, Константин Хабенский и Авдотья Смирнова задали вопрос Владимиру Путину
Режиссер Никита Михалков, самый популярный актер России Константин Хабенский и режиссер, сценарист Авдотья Смирнова задали вопрос Владимиру Путину во время прямой линии. Говорили кинознаменитости не о кино, а о инвалидах и больных, усиливая внимание к этим непростым темам в нашем обществе.
Никита Михалков: Добрый день, Владимир Владимирович! Мы видели, что чиновники отозвались на то, что плохие дороги в Омской области. Потом посмотрели Сахалин. Сейчас я подумал, что хорошо бы, чтобы после этого заявления из этой девочки не сделали бы «лежачего полицейского», во‑первых. А во‑вторых, я, когда сюда шёл, то меня остановили в дверях два инвалида, молодых совсем. И они сказали, что их приглашали, что‑то там сорвалось, их не позвали, и могу ли я их провести. Я сказал, что, конечно, не могу, но спросил, что они хотят. Это Баталов Андрей Александрович, он председатель общественной организации инвалидов в Ростове-на-Дону. Они очень просят своё руководство, чтобы как‑то им помогли, они хотят заниматься бизнесом, и они не просят денег, они просто просят помощи. Поэтому, мне кажется, было бы правильным, уж коли их не пустили сюда, я имею такую возможность эту просьбу озвучить.
Владимир Путин: Хорошо. Передайте потом этот документ. Данные есть там?
Никита Михалков: Нет, ничего, просто я записал, когда шёл сюда. Общество инвалидов Ростова-на-Дону. Владимир Путин: Хорошо, постараемся их найти.
Никита Михалков: Спасибо.
Фото
 |
Владимир Путин: Кстати говоря, в антикризисном плане Правительства солидные ресурсы заложены как раз на помощь инвалидам (это не имеет прямого отношения в данном случае к бизнесу, но на средства реабилитации, на передвижение и так далее). Но это другая тема, конечно.
Давайте сюда переедем. Пожалуйста, кто?
О.Ушакова: Я с удовольствием, если Вы позволите. Константина Хабенского, конечно же, многие знают как актёра и народного артиста России, но сегодня здесь Константин прежде всего как основатель Благотворительного фонда Константина Хабенского, который помогает детям с тяжёлыми заболеваниями головного мозга. Насколько я знаю, Ваш вопрос носит как раз медицинский характер.
Константин Хабенский: Мой вопрос носит больше медицинский характер. Я больше сегодня уполномочен озвучить одну из тем, которая остро нуждается в Вашей поддержке, а именно истории с реанимациями и палатами интенсивной терапии.
У нас есть такой замечательный закон, который действительно работает, он принят, о том, что родители, близкие ребёнка или молодого человека до 18 лет, попавшего в сложную ситуацию, имеют право находиться в этих палатах реабилитации и интенсивной терапии. Это замечательно, потому что объяснять не надо, что человек, открывая глаза, фактически с того света, ему важно видеть не только потолок, но и чувствовать тепло рук и так далее.
Но получается, что к этому закону могут делать «добавочки» на местах. Они иногда бывают, конечно, сумасшедшие, они являются просто препонами. Хотя я тоже понимаю, что главврачи и директора хотят, чтобы было и стерильно, и всё по порядку, тем не менее иногда доходит до сумасшествия. Получается ситуация такая, что родственники бегают, тратят нервы, и так попав в сложную ситуацию, собирая какие‑то справки и думая, не придумают ли за ночь ещё что‑либо.
Нужно просто объединиться и дополнить этот закон законопроектом, который 22 марта был внесён в Госдуму, просто договориться, чтобы не было никаких неожиданностей на местах. Мне кажется, это не так сложно. Мне кажется, туда нужно ещё добавить: не только до 18 лет, мне кажется, все люди, попавшие в такую ситуацию, имеют право. Они, во‑первых, беспомощные и нуждаются в человеческом тепле и в человеческой помощи.
Мне кажется, это не стоит таких серьёзных денежных вливаний. Просто договориться и сказать: ребята, давайте у всех будет одинаково, строго, но одинаково. Мне кажется, это не так сложно, просто собраться и договориться. В отличие от той истории, которая была озвучена (и спасибо огромное за то, что Вы поддержали в прошлом году по искусственной вентиляции лёгкого), спасибо огромное за то, что молниеносно откликнулись и решили, что государство должно взять на свои плечи именно оснащение детей этими машинками по искусственной вентиляции лёгкого для того, чтобы они не занимали больничные койки, для того, чтобы продолжали жизнь дома, а не в больнице.
Нам отписались, действительно были встречи, действительно размышляли, отписалось Министерство здравоохранения о том, что всё понятно… Я сейчас буквально две секунды ещё. Вот письмо Минздрава России от 6 июля: «Вопрос оказания медицинской помощи тяжелобольным детям, нуждающимся в искусственной вентиляции лёгких на дому, в настоящее время урегулирован и не требует внесения изменений в законодательство Российской Федерации».
Это прекрасно, но 10 дней назад – я не могу не доверять своей команде, которая провела своё параллельное изучение этой темы, они отписались мне очень просто. По факту всё точно так же, как было до вопроса и поручения Президента. Несмотря на внимание, которое на некоторое время удалось привлечь к проблеме этой группы пациентов, многочисленные совещания, вопрос остаётся нерешённым. Неделю назад ещё ни один ребёнок не получил на руки то, о чём в принципе практически договорились год назад. Спасибо большое.
Владимир Путин: Второй вопрос связан просто с бюджетным финансированием, вот и всё.
Константин Хабенский: Понятно.
Владимир Путин: И там, где есть в стационарах приборы искусственной вентиляции лёгких, они работают и, конечно, пациентам предлагают пользоваться услугами стационаров. Но я понимаю, что это же люди, которые нуждаются в постоянном применении этих препаратов, им, получается, жить нужно в этих больницах. Конечно, это тяжело.
Понимаете, не хочется говорить, но как же не сказать: раньше в стационарах‑то этого не было, теперь хоть это есть, количество увеличивается. Но по мере того, как возможности региональных и федерального бюджетов будут расти, конечно, Минздрав будет решать эту задачу. Вы правильно сказали: нет хотя бы нормативных ограничений. Это может быть размещено на дому, и если родственники прошли соответствующую подготовку, то они могут использовать эти аппараты.
Что касается первого вопроса, который Вы задали, это пребывание в реанимации родственников, конечно, это чувствительная тема. И я понимаю, что Вы обратили на это внимание, почему Вы обратили на это внимание. Закон не запрещает, действительно, находиться родственникам в реанимации, но руководители лечебных заведений чаще всего не разрешают.
Тоже вроде понятно почему, имея в виду, что это же, как правило, не индивидуальные палаты, а рядом там находятся люди, которые тоже нуждаются в каком‑то особом внимании. И если пребывание других людей как‑то нарушает покой других пациентов, то в этом случае администрация лечебного заведения принимает решение о соответствующих ограничениях. Постановка вопроса тем не менее мне понятна.
Константин Хабенский: Владимир Владимирович, поверьте мне, я знаю это не понаслышке, всегда можно найти место, где устроиться человеку, который хочет помочь. Поверьте мне, всегда от этих людей в подобных палатах есть большая польза, в том числе и медперсоналу, который очень часто обращается за помощью.
Владимир Путин: Наверное. Я обязательно поговорю на этот счёт с Вероникой Игоревной, попрошу её продумать, как можно хотя бы методически повлиять на изменение ситуации к лучшему, провести соответствующую работу.
Константин Хабенский: Спасибо.
Авдотья Смирнова: Добрый день, господин Президент!
Меня зовут Авдотья Смирнова. Я возглавляю Фонд помощи людям с аутизмом в России. И у меня такой вопрос. У нас принят очень хороший закон об образовании, очень прогрессивный. По этому закону доступ к образованию гарантирован абсолютно всем детям, включая детей с тяжёлой формой аутизма. Однако на уровне школ и детских садов во всех регионах, кроме Воронежской области, где к вопросу подходят системно, и сейчас ещё Белгородская область подтягивается, во всех регионах сплошь и рядом родители получают отказ. Школы отказывают по самым разным причинам: по подзаконным актам, потому что нет особых условий, потому что нет специалистов. Предлагают родителям перевести детей на надомное обучение. Таким образом, мы получаем не одного ребёнка, а целую семью, запертую в четырёх стенах. Что нужно сделать, для того чтобы закон об образовании заработал в части инклюзии для детей с аутизмом? Спасибо.
Владимир Путин: Вам спасибо. Не мне, а Вам спасибо, что Вы этим занимаетесь. А мне пока в этой части спасибо говорить рано, не за что, потому что Вы сейчас как раз обратили внимание на то, что у нас в этой части закон‑то не работает. Так что за что нам спасибо?
Но дело, наверное, не в нас, если по большому счёту. А дело в том, что общество к полному инклюзивному образованию пока, к сожалению, не готово. Но государство должно поддерживать начинание таких людей, как Вы, и само должно продвигать идеи инклюзивного образования. Тем более что дети с аутизмом вполне такой поддержки заслуживают. Вы, поскольку этим занимаетесь, сами, наверное, знаете (то есть не наверное, а на сто процентов знаете) это не хуже, чем я, что это очень часто весьма талантливые дети, если не сказать одарённые. Они могут сосредоточить внимание на каком‑то одном предмете так, как это недоступно другим людям, и добиваются удивительных результатов, просто выдающихся. И конечно, семьи таких детей надо поддержать. Что я могу сказать? Будем напряжённо работать в этом направлении.
Дополнительно
За время телеэфира глава государства ответил на 80 вопросов. Продолжительность программы составила 3 часа 40 минут. Всего в рамках программы поступило более трёх миллионов вопросов.
См. также
14 апреля 2016 года, Александра Копчевская по материалам kremlin.ru
