Василий Игнатьевич Живокини (1807 — 18 (30) января 1874) — знаменитый московский комик XIX века; сын итальянца Джованни делла Мома, приехавшего в Россию вместе со знаменитым зодчим Растрелли.

Биография

В театральном училище Живокини готовился быть музыкантом и танцовщиком, но Ф. Ф. Кокошкин заметил драматическое дарование Живокини. Вся пятидесятилетняя артистическая деятельность Живокини принадлежит Москве, которая видела его не только в бесчисленных комедиях, но и в операх («Аскольдова могила», «Цампа» и др.). В «Ревизоре» он создал роль Добчинского, в «Женитьбе» — Кочкарева, в «Горе от ума» — Репетилова. В сферу дарования Живокини входило всё комическое, начиная с водевиля 1830-х годов и кончая опереткой 1860-х гг. Островский всегда охотно поручал Живокини роли купцов и приказных. Живокини преподавал в московском театральном училище драматическое искусство. Напечатал свои «Воспоминания» в «Театральных Афишах» (1864, 2-го, 9-го и 28-го января, 3-го февраля и 12-го марта) и в «Московских Ведомостях» (1874, №№ 20-24 и 27).

В Малом театре с 1825 года.

Очерк

Могучий чародей, который своей необыкновенной веселостью и прекрасным талантом, как волшебным жезлом, мгновенно превращает утомительную скуку в веселый смех, воскрешает то, в чем нет и признака жизни, и из ничего делает нечто» - так называется о Живокини наблюдавший его игру из-за кулис режиссер Соловьев. Видевшие его из зрительного зала считали, что «при первых звуках его голоса, раздававшегося иногда за кулисами, публика уже приходила в приятное волнение, чувствовала себя хорошо настроенной. Когда же появлялся он, то вместе с ним врывалось веселье и смех и наполняло всю сцену, не давая места ничему другому… В нем все было комично: выражение лица, телодвижения, дикция. Он мог обходиться без речей, поводя только глазами или выделывая что-нибудь руками, и вызывать громкие рукоплесканья» (Галахов). Знавшие его в жизни вспоминали, что он «привлекал к себе своей необыкновенной веселостью, своими забавными, мастерски рассказываемыми анекдотами и особенной, ему только свойственной фамилиарностью».
Он на сцене был таким, каким был в жизни, - недаром, когда он стал преподавателем в театральной школе, он говорил: «уча, я доказывал, что нет ничего легче, как быть актёром или актрисой, что для этого нужно только уметь жить на сцене так, как мы живём в настоящей жизни». И присущие в жизни этому потомку итальянских выходцев веселость, жизнерадостность и бойкость легко переносились им на сцену, где он ничего не представлял, а был самим собой. Но сам он был так ярко своеобразен, что, играя пятьдесят лет самого себя, «и в полвека не надоел публике», и даже строгий Белинский писал: «я раз пять был на водевиле «Хороша и дурна» и не откажусь еще быть двадцать раз и все для г. Живокини».
Играя в «театральных пустяках», он восторгал непосредственностью комизма своей фигуры, лица, голоса, неиссякаемой жизнерадостностью своего характера, поражал уменьем преподнести куплет, произнести «обращение к публике», с'импровизировать текст. Но «все им прибавленное никогда не кажется лишним, а напротив все находят необходимым» - свидетельствует современник, добавляющий: «этих перемен и прибавлений он не придумывает и не готовит, а играя, вдруг артистическим чутьем понимает, что эта фраза не ловка – и он ее переменит, что эта мысль не ясно выражена – и он прибавляет в ней несколько слов от себя». И не отсутствием знания текста вызывались его отсебятины, - «роль он знал твердо» - а желаньем жить на каждом спектакле. Когда же он играл классиков, он, за редким исключением, не позволял себе менять текста. А в литературно-ценных произведениях он выступал не раз: так «с настоящим искусством» играл он Мольера, давал оригинальную трактовку Шекспира (Грумио – «Укрощение строптивой», Борахио – «Много шуму из ничего»), играл он и Грибоедова (его Репетилов «не уступал, по мнению Боборыкина, Сосницкому и особенно ярко умел оттенить беспутно-клубную и беспробудно-барскую жизнь»), и Гоголя (Кочкарев и Подколесин), и Островского (например, Ризположенский – «Свои люди – сочтемся», Городничий – «Горячее сердце» и т.д.), но не в этих ролях была его главная ценность: водевиль (будь то «Аз и Ферт», «Стряпчий под столом» или «Лев Гурыч Синичкин») – вот его сфера, и не его вина, что этот жанр не мог иметь художественно-литературного значения равного таланту Живокини.
И этот крупнейший комик-буфф находил выход в том, что смеялся «не ролью, а над ролью, выдавая ее, таким образом, головой зрителям»; его смех «не спроста, он слишком объективен и не далек от глумленья». Говоря современной терминологией, мы могли бы сказать, что Живокини играл не «образ», а «отношение к образу».
Когда Живокини скончался, Родиславский, настоящий по своему времени знаток театра, писал: «только два имени – Мочалов и Живокини – были в России так популярны, так любимы, так достолюбезны…» И это сопоставление поражающее на первый взгляд своей неожиданностью справедливо: оба они, при всем различии их амплуа, - одинаковой актерской природы. Тот и другой обладали яркой индивидуальность, громадным темпераментом, оба раскрывали не образ, а себя через него, оба заражали зрителей: один своей трагической эмоциональностью, другой комическим воодушевлением.
Живокини – одна из блестящих фигур Малого театра, фигур неповторимых благодаря исключительной яркости его природных качеств, доведенных до значительной и притом подлинно театральной выразительности.

Библиография

• П. Боборыкин, «В. И. Живокини» (в сборнике «Складчина», СПб., 1874).
• Галерея мастеров Малого театра // Москва, 1935

Ссылки

Chaplin template.gif

Это незавершённая статья об актёре или актрисе. Вы можете помочь проекту, исправив и дополнив её.