Мария Терезия Жофрен (фр. Marie Thérèse Rodet Geoffrin, 1699-1777) — хозяйка знаменитого литературного салона, куда в течение целых двадцати пяти лет сходились все талантливейшие представители интеллигенции Парижа.

Происходя из мелкой буржуазии, не получив никакого систематического образования, она благодаря своему природному уму, начитанности и состоянию сумела пробиться и занять почетное положение в обществе. Её муж, богатый фабрикант, вдвое старший её, нисколько не стеснял литературных пристрастий своей жены. В салоне г-жи Тансен Жофрен познакомилась с Монтескье, Фонтенелем, Мариво и около 1748 открыла свой собственный салон, куда постепенно перешло большинство посетителей госпожи Тансен.

По словам С.-Бева, салон Жофрен был своего рода учреждением, прекрасно организованным и управляемым. У Жофрен были особые дни для литераторов и учёных, особые для художников и особые — для светских знакомых. Громкой известностью пользовались её литературные обеды, где рядом с Д'Аламбером, Гольбахом, Дидро и другими можно было встретить знатных и образованных иностранцев — Гораса Вальполя, графа Крейца, Гиббона и других. Общество, собиравшееся на этих обедах по средам, состояло из одних мужчин: хозяйка заметила, что присутствие дам, особенно молодых, отвлекало собеседников от общих тем. Из дам она сделала исключение только для M-lle Леспинас, которой отличалась умом и, к тому же будучи крайне некрасивой, даже не пыталась обратить на себя внимание мужчин.

Разговор за обедом касался различных вопросов: литературные и политические новости, придворные анекдоты, вновь написанные стихи — все это давало повод к живому обмену мыслями. Чтобы председательствовать достойным образом в собрании стольких замечательных людей, нужно было обладать большим умом и ещё большим тактом. По свидетельству современников, Жофрен умела так направлять разговор, что каждому из собеседников поочередно представлялся случай выказать в полном блеске свой разговорный талант и они уходили довольные собой и умной хозяйкой.

Однажды она сумела так искусно разговорить довольно скучного собеседника, аббата де С.-Пьера, что он стал совершенно неузнаваем; когда же Жофрен поздравила его с успехом, простодушный аббат отвечал: «я был не более как инструмент, на котором вы сегодня так хорошо играли». Споры допускались, но без примеси личного раздражения и желания уязвить; когда же проницательная хозяйка замечала в ком-нибудь из собеседников присутствие этого нежелательного элемента, она прерывала разговор словами: «Voilà qui est bien!».

В противоположность г-же Тансен, смотревшей на писателей и учёных несколько свысока, Жофрен относилась к ним с большим уважением и внимательно прислушивалась к их суждениям, что не мешало ей, однако, читать им время от времени нотации; последние считались большим знаком благоволения со стороны хозяйки. По словам Вальполя, даже в манере Жофрен делать замечания было нечто необыкновенно привлекательное.

«Я прежде терпеть не мог, — говорит он по этому поводу, — когда мне читали нотации, но теперь я решительно вошёл во вкус их. Я охотно сделал бы Жофрен моим духовником и директором моей совести и думаю, что она одна могла бы сделать из меня рассудительного человека». Когда Станислав Понятовский, ещё молодым человеком, проживал в Париже, Жофрен оказала ему немало существенных услуг, помня которые, он называл её не иначе, как матерью. Став королем Польши, он убедительно просил её посетить его в Варшаве. Несмотря на свои 67 лет, Жофрен тронулась в путь и была принята королем с необыкновенным почетом. Узнав, что Жофрен прибыла в Варшаву, императрица Екатерина II написала ей собственноручное письмо и звала в Петербург, но Жофрен была слишком утомлена, чтобы решиться предпринять такое дальнее путешествие и, прогостив около двух месяцев в Варшаве, через Вену вернулась в Париж.

Лестные знаки внимания, которыми осыпали Жофрен король Польши и император Австрии, обеспокоили её парижских друзей, опасавшихся, что царские приемы могут вскружить ей голову и даже изменить её убеждения. В этом духе Мармонтель написал ей письмо, но Жофрен поспешила успокоить его на этот счет и уверить, что все останется по старому. Верная своему правилу не допускать, чтобы старая дружба зарастала травой, Жофрен по возвращении в Париж повела прежнюю жизнь, по-прежнему собирала у себя своих друзей, по-прежнему принимала горячее участие в издании энциклопедии, на которую ежегодно жертвовала значительные суммы. Так продолжалось ещё десять лет.

В 1776 Жофрен поразил удар и она была парализована. Пользуясь её беспомощным состоянием, дочь маркиза де Лаферте, не терпевшая энциклопедистов, их принимать. По этому поводу Жофрен шутя назвала её Готфридом Бульонским, поставившим своей задачей защищать её гробницу от неверных. Лишенная возможности видеться с своими друзьями, Жофрен тем не менее продолжала думать о них и, умирая, завещала каждому из них небольшую ежегодную сумму помощи.

Литература

• Bachaumont, «Mémoires secrets» (1776);
• Morellet, «Trois éloges de G.» (Париж, 1812);
• Mony, «Correspondence inédite du roi Stanislas Auguste Poniatowsky et de G.» (Париж, 1875);
• Sainte-Beuve, «Causeries du Lundi» (т. II) и Feuillet de Couches, «Les Salons de Conversation au XVIII siècle» (П., 1882).

David template.gif

Это незавершённая статья о человеке. Вы можете помочь проекту, исправив и дополнив её.