Борис Годунов происходит от Татарского выходца в Россию, крестившегося и поступившего на службу Великого Князя, как прежде было сказано.

Отец Бориса Фёдоровича служил при Иване Грозном и отце его Василии Иоанновиче; впрочем ни один из предков Бориса не занимал слишком высоких Государственных должностей. Только в 1580 году Борис Фёдорович, возведённый на степень Боярства, приблизился к особе Царя Грозного, и то не по личным своим заслугам, но по красоте своей сестры, которая в 1580 году имела счастье выйти за Царевича Фёдора Иоанновича замуж. Молодой Борис Фёдорович, красивый, статный собой, был дружкой у Марии Фёдоровны Нагой, которую после так немилосердно изгнал из Царского двора и теснил после того в Угличе.

Главное же, что Борис Годунов с этого времени стал близок Царю по родству, и, не смотря на свои молодые ещё годы, успел обратить на себя особенное внимание Грозного, так что при составлении Великой Земской Думы, Годунов был помещен четвёртым членом оной между пятью старыми, заслуженными и опытными мужами. По кончине Грозного, когда Фёдор Иоаннович принял Державу в слабые руки, Борис Фёдорович Годунов, как родной брат царицы Ирины, тесно уже сблизился со своим венценосным шурином.
Он в короткое время успел снискать великую любовь, искреннюю дружбу и беспредельную доверенность у доброго христианина и друга, но слабого Монарха; тут открылось обширное поле деятельному уму, хитрой политике и беспредельному властолюбию Бориса Годунова.

Все летописи согласно хвалят великий ум и тонкую политику Годунова; но дела его жизни убедительнее всего удостоверяют нас, что он был величайший политик того времени, которому Россия удивлялась и Европа почитала. Действительно Годунов упредил век свой; тогда не многие понимали его, зато он всех понимал. Умный и постоянный в характере, тонкий и незаметно уклончивый, он вкрался в душу Фёдора: внушил свой образ мыслей, очаровал его своей любезностью, пленил его своими ясными суждениями и отчетливым взглядом на образ правления; ласковость и предупредительность были последними из его блестящих свойств.

Таков он был и в отношении Царской Думы; Годунов неизменно был обязателен и незаметно достигал своей цели, не смотря на то, что был четвёртым между знаменитыми членами Царской Думы, все важные Государственные дела решались его могущественною волей.

С тех пор Борис Фёдорович Годунов так близок стал к престолу, так мощно держал в своих руках кормило правления, так приветливо был ласкаем Царём, Царедворцами и иностранными Монархами, что ему невольно пришла в голову самая соблазнительная для честолюбца мысль – быть Царём России. Он же к тому имел все способы, все средства в своих руках, и средства эти были так легки в тогдашних обстоятельства; для этого нужно было только устранить потомков Иоанна Грозного. И много ли было их у Иоанна IV от семи его жён? Один только Царевич Дмитрий. Седьмой брак был признан Церковью, именно по необходимости наследника слабому Фёдору; да Годунов и сам признал его, как видно из следующего обстоятельства.

Когда Митрополит и вообще знатнейшее Духовенство, склонившись на убеждение народа, предложили Царю Фёдору развестись с бесплодной Ириной, чтобы вступить в брак с другой и иметь наследника престолу: тогда Борис Годунов, разрушая этот заговор недовольного Духовенства, утвердительно доказал пред всей Царской думой, что его сестра Царица Ирина ещё так молода, цветёт здоровьем, красотой и добродетелями, что ещё может иметь детей: а главнее всего, что Трон во всяком случае не будет без наследника; ибо Царевич Дмитрий Иоаннович живёт в Угличе и здравствует. Это слова Годунова: но Годунов иную участь готовил уже Царевичу.

Для чего Царю Федору и Борису Годунову было удалять из Москвы Царицу Марию Фёдоровну? Она была такая добрая христианка, такая скромная Царица и так глубоко была поражена горестью по смерти Царя-супруга, что не захотела бы, да и не могла мешаться в дела придворные и государственные? Напротив, ей было приятно жить в Столице, вспоминать о своём счастье, оплакивать супруга и прилично воспитывать сына. При том Царевич Дмитрий был в таком возрасте, когда дети бывают особенно милы и занимательны своим детским лепетом; он был цветущего здоровья, красив собою, с острыми способностями, а Царь Фёдор был бездетен, вел уединенную, семейную жизнь, был добр душою, сострадателен сердцем: почему же он не оставил при себе малолетнего родного, осиротевшего и единственного своего брата? Ему бы так естественно уступить брату место отца, воспитывать его по-Царски, и утешаться им, как сыном и единственным наследником, которого он мог подарить после себя унывающей России? Всё это так и должно было бы быть, если бы Фёдор более распоряжался своею властью, но известно, что Годунов управлял Государством и всеми даже поступками Царя Шурина своего. А Борис, нося глубоко в душе своей замысел, не мог равнодушно видеть наследника Фёдора при дворе его; не хотел разделять Царскую любовь и приверженность с кем бы то ни было. Поэтому изгнали Царевича и всех Нагих от лица Фёдора и заточили их в Углич под благовидною причиною удела, завещанного Грозным, а на самом деле вместо ссылки. Удаление малолетнего Царевича и бедной вдовствующей Царицы матери его, доказывает уже обдуманные замыслы Годунова, влияние его на душу Фёдора, силу и могущество его при дворе и наконец слабость Царя. Удаливши Царевича и всю фамилию Нагих и многих также знаменитых Вельмож из Столицы, Годунов тем ближе стал у престола, тем самовластнее господствовал над Россией; он стал между Царём и народом, и как колос заслонил собою слабого Монарха.

Годунов, имея в своих руках всю Фёдорову власть, всю государственную казну, да и собственные доходы были столь безмерно велики, что ему легко было делать по своему желанию все, что ему на мысль могло придти: одних он пленил своей ласковостью, других ослеплял золотом, третьих славой и почестями, четвертых оковывал ужасом оков и темниц; и потому, стоя на первой ступени Трона, он казался кумиром, пред которым все благоговело, преклонялось и трепетало. Годунов уже мысленно касался короны Мономаха и только Царевич Дмитрий, казалось грозил ему издали: дерзновенный не тронь не данного тебе Богом!

Дальновидный Годунов начал издалека и неприметно для современников. Во-первых, он отнял у малолетнего Царевича охранителя и защитника, завещанного Грозным, Князя Богдана Яковлевича Бельского. Можно думать, что Бельский, видя угнетение и унижение от временщика Царевичу и Царице и всем Нагим, вероятно вымолвил истину, и его потребовали на суд. Здесь обвинили его в смерти Грозного, и что он замышляет и Фёдору тоже. Клевета очернила невинного Бельского; его осудили и сослали в Нижний Новгород. Во-вторых, Годунов пригласил в Москву племянницу Грозного Герцогиню Курляндскую, бедную вдову Магнуса Марию Владимировну; сначала Годунов обласкал её пред всеми, как нельзя больше, а потом заточил её с дочерью Евдокией в монастырь. Бедная Герцогиня Монахиня по неволе не пережила своего заточения и смерти милой дочери. Она умерла, как некоторые летописи говорят, не естественной смертью.

Ссылки