• 	Хржановский Андрей Юрьевич 001.jpg Андрей Хржановский

  Режиссёр, сценарист, продюсер Андрей Юрьевич Хржановский, мэтр отечественного анимационного кино, обладатель наград международных и отечественных кинофестивалей, известен многими замечательными работами, среди которых фильмы по рисункам А. С. Пушкина, Ф. Феллини, письмам и рисункам Л. Кэрролла и другие. Его полнометражная картина «Полторы комнаты, или Сентиментальное путешествие на родину»», снятая по мотивам сочинений и биографии Иосифа Бродского, так же, как и анимационные фильмы, вошла в золотой фонд нашего кинематографа. О школе-студии «Шар», сегодняшней ситуации в анимационном кино, синтезе документалистики и анимации и о работе над новой полнометражной картиной — в эксклюзивном интервью Андрея Хржановского корреспонденту РуДаты.
  

Андрей Юрьевич, первый вопрос по поводу фестиваля в Суздале, на котором Вы председательствовали в жюри. Какие-то для Вас открытия были на этом фестивале, новые имена?
Новые имена были, но для меня они не совсем новые, потому что надо признать — и это объективный факт — во многом это имена наших студентов, я имею в виду школу-студию «Шар». Но в контексте общероссийской анимации они действительно выглядели как открытие. И вообще было много работ молодых художников, в основном из Москвы и Петербурга, работ совершенно необыкновенных. Я в Суздале не был наверно лет девять и вижу, как наша анимация выросла, не могу сказать, что повзрослела, а именно помолодела. Это очень самостоятельные, очень оригинальные художники. Но радость от созерцания этого искусства омрачается ощущением того, что это никому, кроме нашего содружества аниматоров, как выясняется, не нужно, поскольку — и это, конечно, позор для страны и беда для нашей культуры — эти фильмы недоступны широкому зрителю, для которого они, собственно, и создаются.
Что касается студии «Шар», то мы работаем с 1993 года, скоро будет уже 20 лет, и рассказывать об успехах школы-студии, которые констатируют объективные наблюдатели, мне, право, неловко, если учесть, что я являюсь одним из соучредителей «Шара». Если же говорить о методике преподавания, мне она кажется интересной и убедительной. Это подтверждается тем, что к нам идут учиться даже молодые люди, заканчивающие ВГИК. У нас преподают мастера, каждый из которых, кроме меня, естественно, является нашим же выпускником, я имею в виду выпускником школы Хитрука — Назарова — Норштейна и вашего покорного слуги, как бы это ни называлось: факультетом анимации на Высших курсах или школой-студией «Шар». И эти мастера обладают яркой индивидуальностью, никто из них не похож друг на друга, и, соответственно, у студентов есть возможность получать информацию, обучаться каким-то практическим навыкам у нескольких человек.
С другой стороны, нам удалось привлечь, конечно, и классиков. Я говорю о Норштейне и Назарове, которые готовы давать мастер-классы. Но к таковым относятся не только мастера анимации, но и такие мастера, как, скажем, Адабашьян, Митта. Постоянно ведет психодраму Людмила Петрушевская — к радости студентов. Преподает пантомиму Илья Рутберг. Словом, я сплошь и рядом завидую нашим студентам, потому что они имеют возможность действительно получать уникальную информацию и уникальные осваивать навыки. Мы еще недостаточно прочно внедрили один из принципов, на которых основывалась школа-студия «Шар», а именно, практику организации производства, когда студенты могли бы стажироваться у мастеров, а те, в свою очередь, могли непосредственно и постоянно наблюдать работу студентов. К сожалению, это еще не совсем налажено по той простой причине, что у нас нет такой стабильной базы, нам приходится перемещаться с места на место, чтобы производственная база была наша.

Этот год — год 100-летия российской анимации, в Суздале уже золотую сотню фильмов определили. Фильм Эдуарда Назарова «Жил-был пёс» возглавил эту сотню. Ваше мнение относительно сегодняшнего положения в анимации — плюсы, минусы, проблемы, возможные пути развития...
Пути развития... Не знаю, какими способами донести до руководителей государства, руководителей в области культуры мысль, что без культуры страна эта рухнет, независимо от нефтяной подпитки и т. д. Анимационное кино — часть этой культуры, и пока власти не поймут этого и не наладят постоянное и убедительное финансирование, нам рассчитывать не на что. Будут какие-то отдельные акции. Конечно, я надеюсь, что мы не умрем ни при каком положении, потому что анимация давно пребывает в качестве героев Брестской крепости. Я как-то, много лет назад, ехал от Ташкента до Москвы в поезде, и мой сосед по купе смотрел на каждую станцию, какой-то совершенно неизвестный город и кивал — город-герой, и вот город-герой.
Спрашиваю, почему? Отвечает: «Голодают, но не сдаются». В том положении, в каком находились раньше многие наши города, и в большинстве своем и теперь, и население этих городов — а уж если иметь в виду духовный голод, это определенно так — в этом положении находится и анимация. Поэтому говорить о том, как она развивается... Сейчас не этим занята голова.

То есть не о развитии идет речь, а о спасении...
Совершенно верно, очень точно вы сформулировали.

Потому что нет доступа к широкому зрителю...
Уж про прокат и не говорю, это отдельная проблема.

Нет инвестиций для создания фильмов, производственной базы...
Именно так. А еще нет широкого серьезного образования, потому что раньше была школа художников-мультипликаторов, сегодня же практически отсутствует это звено. Сейчас в «Шаре» мы пробуем первый год организовать подобный курс. Раньше на «Союзмультфильме» функционировали эти курсы, откуда вышли все наши замечательные аниматоры, и многие впоследствии стали замечательными режиссерами, такие как Валерий Угаров, Юрий Норштейн, Леонид Носырев, Анатолий Петров и другие.

В прошлом году, когда отмечалось 75-летие «Союзмультфильма», Вы и другие режиссеры, деятели культуры обращались к руководству страны с письмом о такой ситуации в анимационном кино. За истекшее с момента обращения время были какие-то подвижки?
Подвижки есть. Но речь шла конкретно о студии «Союзмультфильм». Сейчас это повидло размазывается так, чтобы его хватило всем. А это значит — толком никому.

Вы работаете как режиссер, сценарист, продюсер. Что послужило для Вас импульсом к выбору работы в области именно анимационного кино?
Я окончил во ВГИКе факультет игрового кино Льва Владимировича Кулешова. Мне предложили — в порядке эксперимента — снять диплом на «Союзмультфильме», я, в порядке эксперимента, без особого энтузиазма согласился. И этот эксперимент меня так увлек и захватил, что я понял в результате него — анимация действительно великое искусство, фантастическое искусство. Я до сих пор просто не могу поверить, что имею к этому какое-то отношение, и до сих пор не могу расстаться с анимацией и не хочу с ней расставаться.

	Хржановский Андрей. Окно в Европу 2009.jpg

Темы Пушкина, Феллини в Ваших фильмах и последняя животрепещущая тема — тема Бродского, откуда это? Любовь с детства, внезапное озарение?
Должен сказать, что я действительно хорошо отношусь к искусству как части культуры, и в этом плане у меня есть свои привязанности, влюбленности, предпочтения, обожания. Для меня и Пушкин, и Феллини, и Бродский при всей их разномасштабности относятся к наиболее значимым фигурам. Творчество и жизнь этих художников были для меня интересны именно своей нераздельностью.

От мультфильма «Полтора кота» Вы перешли к полнометражной картине «Полторы комнаты, или Сентиментальное путешествие на родину»...
«Полтора кота» были репетицией, фильмом-пилотом, потому что я уже тогда задумал картину «Полторы комнаты». Бродский был мне очень близок и тем, что он писал, и тем, что он говорил в своих многочисленных интервью. И когда я увидел очерк «Полторы комнаты» в журнале «Новый мир», то читал его с ощущением — как странно, что не я это написал, поскольку помимо настроений, помимо мыслей, высказанных там, в нем перечислено множество реалий, совпадающих с моей биографией. Я тоже жил в полутора комнатах в коммуналке московской, был у родителей единственный сын, имел тот же круг общения, что и Бродский, тот же круг друзей, десятки, может быть, даже сотни людей, которые нас окружали, были нашими общими друзьями и знакомыми.

Чем привлекательно для Вас документальное кино?
Документалистика и анимация — два крайних полюса, потому что один ориентирован на фотографическую действительность, а другой — на вымышленную, и для меня эти два полюса являются самым интересным во всем объеме кинематографа. Поэтому монтировать их, соединять, включая и игровое кино, для меня интересно. И вообще система коллажа, собственно монтажное мышление — то, что для меня очень близко и абсолютно органично. Поэтому я люблю эти виды и сочетаю не по какой-то формальной программе, а по естественности высказывания.

Если Вы делитесь творческими планами, расскажите, над чем Вы сейчас работаете?
Я планами делюсь охотно. Сейчас я вместе с Юрием Николаевичем Арабовым работаю над сценарием фильма, проектом, который включал бы в себя элементы экранизации Гоголя, Шостаковича, я имею в виду его оперу по гоголевскому «Носу», и то, что происходило в 1920—1930-е годы на поле русской культуры, и в частности авангарда. Я говорю и о музыке, и о живописи, театре, потому что одним из героев предполагается Всеволод Эмильевич Мейерхольд, и таким образом этот фильм — вещь, трудно описуемая в плане сюжета, да этого и не надо. Но если просто обозначить материал, то считайте, что я это сделал.

Это полный метр? И синтез игрового и документального кино, анимации?
Наиполнейший метр. Опять-таки по технологии это то, что в художественных галереях подписывают — «смешанная техника», значит, здесь предполагается синтез всех этих видов кино.

5 октября 2012 года, Екатерина Гоголева специально для www.rudata.ru