Новости кино: Фильм «Мишень» – «романтическая утопия» Владимира Сорокина и Александра Зельдовича
- Известные писатель и режиссер – Владимир Сорокин и Александр Зельдович – сначала вместе написали сценарий, а потом сняли по нему фильм, который сами называют «романтической утопией». Картина «Мишень», вошедшая в список гала-премьер 33 ММКФ, собрала полный зрительский зал. А на пресс-конференции выяснилось немало любопытных подробностей, в том числе: сколько в фильме будущего и настоящего в процентах, что было мишенью для актрис Жюстин Уодделл и Нины Лощининой, сколько минут в картине отдано компьютерной графике и за какой срок Жюстин выучила русский язык.
В пресс-конференции, которую вёл Пётр Шепотинник, участвовали писатель и сценарист Владимир Сорокин, режиссёр и сценарист Александр Зельдович, актрисы Жюстин Уодделл и Нина Лощинина, оператор Александр Ильховский. Первым делом стали подсчитывать «будущее» и «настоящее».
Пётр Шепотинник: Как вы считаете, сколько в этой картине будущего, сколько здесь настоящего?
Владимир Сорокин: Где-то 68,5% будущего и 31,5% — настоящего.
Александр Зельдович: У нас в картине есть такой специальный прибор для определения, а насчет настоящего и будущего я мог бы поспорить наверно из-за пары процентов, но это уже погрешность.
Владимир Сорокин: Когда мы 4 года назад начинали работать, на языке вертелось слово «антиутопия», а сейчас уже почему-то мне кажется, что это во многом чистая утопия и в некотором роде даже романтическая утопия. И еще кажется, что пройдет время, и романтизм этого фильма будет еще больше сгущаться и концентрироваться помимо нашей воли, хотя в фильме много иронии и даже цинизма. И думаю, что по жанру, если конечно уместно говорить об этом, это ироничная утопия.
Пётр Шепотинник: Когда экранизируешь прозу, с одной стороны, это хорошо, потому что писатель замечательный, но все-таки это проза, причем такая густая, насыщенная литературными приемами, которые наверно довольно сложно поддаются расшифровке и переводу в твое собственное видение того, что есть в кино. Александр, в чем были для тебя сложности, преимущества, часто ли ты уходил от того, что называется «сорокинский стиль»? Или у вас были изначальные договоренности, что никто друг другу не мешает — для того, чтобы создать то, что создаешь ты?
Владимир Сорокин: Это не экранизация, это сценарий, который был написан совместно, мы обменивались идеями. То есть это совершенно другой процесс, чем экранизация прозы, и для меня в том числе. Я здесь выступал не как писатель, а как сценарист.
Пётр Шепотинник: То есть вы изначально передоверили себя Зельдовичу?
Владимир Сорокин: Ну и он передоверил себя мне.
Пётр Шепотинник: Но все-таки есть такое понятие как «сорокинская проза»...
Александр Зельдович: Такое понятие есть. Но наш фильм, действительно, не экранизация, никакой прозы не было. Но это тот случай, когда хочется прочитать роман, написанный по фильму. Просто Владимир Георгиевич уже многое написал, создал определенное пространство, некий свой космос, и, естественно, что написание этого сценария и наше общение было взаимодействием с этим космосом. А он очень большой и очень разный на самом деле, и очень интересный. И лично мне в этом космосе легко дышится и легко фантазируется.
Пётр Шепотинник: Из каких элементов ты пытался выстроить, как создавалась изобразительная среда этой картины – необыкновенно насыщенная, интересная?
Александр Зельдович: Во-первых, я с этим столкнулся, когда мы снимали «Москва». Для воспроизведения диалога в фильме необходима была среда, которая была бы продумана. Если бы среда была замусорена, не продумана, диалог бы в ней смазался, растворился, превратился бы в пошлость.
Еще нам надо было создать такой мир, который был бы одновременно и знакомым, и незнакомым. Это относится ко всем компонентам, к одежде или зданиям в том числе. Что касается изображения, то наш оператор проделал колоссальную работу. Мы долго думали, раскадровывали картину. Вообще вопрос очень большой и требует объемного ответа.
Вопрос: Что для вас значит название фильма – «Мишень»? И понимаете ли вы свою героиню?
Жюстин Уодделл: Когда я в первый раз прочла сценарий по-английски, у меня было впечатление, что я прочитала замечательный роман. В Англии сценарий пишут совсем по-другому. Обычный сценарий можно прочитать очень быстро — за полтора часа, а этот я читала три часа. И с самого начала поняла, что это будет особенный, оригинальный проект, который потребует много усилий. То есть сама цель была целью, я должна была приблизиться к цели, обозначенной режиссером. И я очень хорошо понимаю свою героиню.
Нина Лощинина: Для меня этой целью, этой мишенью была я сама, или не я сама, а мой персонаж, в который вдруг в какой-то момент - но на самом деле это происходит не только с моим персонажем, это происходит со всеми персонажами этой картины – в него попадает целый мир, и в нем сосредоточивается. И этот мир чересчур велик для одного человека, он не должен быть так сконцентрирован в одном человека, и от этого человека начинает разрывать, дергать в разные стороны. Для меня это и было мишенью — когда человек, что называется, оказывается под прицелом.
Пётр Шепотинник: Я так понимаю, что картина сделана с использованием новейших кинотехнологий. В чем разница в съемках «Москвы» и этой картины? Что вам пришлось из технологий именно адаптировать к стилю Александра Зельдовича? Они не так заметны в картине...
Александр Ильховский: Эта незаметность и руководила нами в процессе работы, потому что была сильная опасность подпасть под шарм компаний, которые выполняли компьютерную графику. Мы изначально ставили задачу, чтобы графики, которой на самом деле из 154 минут в картине около 110-ти, вообще не было заметно, и 80% готовой работы переделывались по 2-3 раза так, чтобы довести ее до совершенства, то есть чтобы она не была заметной.
Технологии, которые применялись, год от года призваны быть новым подспорьем, они приходят на выручку в конкретных ситуациях. И человеческий фактор играет большую роль. Нам очень помог Сергей Астахов своими самоделками. Финальный кадр снят на рекордной по длине канатной дороге, которую он нам построил...
Александр Зельдович: Объезд длиной 4 километра — это действительно уникальная история...
Александр Ильховский: А компьютерные технологии позволили соединить ее с кадром отлета вертолета так, чтобы это было незаметно. И специалисты сейчас уже спрашивают, как было снято. Картина выглядит очень дорого, а была сделана в стенах одной комнаты вот этими ручками.
Александр Зельдович: Такой hand-made. Саша искал по всему миру различные приспособления, всякую оптику в том числе. Мы первыми приобрели российское изобретение «Автофокус», которое нам очень помогло. Фильм снимали на пленку 35 мм, но мы потом сканировали, нужно было много вещей, чтобы добиться того качества, которое есть. У Саши целая лаборатория, мы пользовались самыми последними техническими достижениями. Вообще это длиннющий-длиннющий разговор.
Александр Ильховский: Обязательно надо сказать, что Жюстин, когда приехала в Москву, не знала ни слова по-русски, за месяц с небольшим она выучила роль. Она большей частью самостоятельно и с педагогами, и на площадке училась говорить по-русски. Мы безуспешно пытались найти актрису, которая смогла бы озвучить ее. Она еще немножко позанималась и сама себя дублировала. Вот такого случая я вообще не знаю.
26 июня 2009 года, Записала Екатерина Гоголева специально для www.rudata.ru
