Преамбула

Наше намерение состоит в том, чтобы показать, что, хотя польско-российские отношения переживали трудные времена в истории, было также много положительных аспектов в отношениях между этими двумя государствами и народами на различных уровнях, которые в настоящее время игнорируются.

О текущем моменте

Яркая форма, которая принимает дискурс, действующий в Польше на протяжении последних тридцати лет, часто выходит за рамки норм обычной и исторически понятной реакции на господствующий порядок послевоенных сорока лет. Следовательно, следует задать вопрос, не является ли нынешний систематический отбор негативных эпизодов в истории польско-российских отношений в официальных СМИ и элитных польских кругах чисто цикличным и не соответствует ли особому политическому интересу политических лагерей, правящих в Польше с 1989 года? Или это результат реальной экзистенциальной угрозы Польше со стороны России?

Ведь если мы проанализируем нынешние пропорции между военными инвестициями стран НАТО и России, то окажется, что Россия, даже если мы добавим к Западу еще одного китайского соперника, не в состоянии создать ни малейшей военной угрозы Польше и ее официальным союзникам, потому что на США + НАТО и их союзников приходится более 80 % мировых военных расходов. Таким образом, помимо роли Польши как систематического покупателя импортной военной техники из-за рубежа, был воссоздан страх, основанный на исторических стереотипах, вероятно, в основном направленный на легитимацию образа врага для экономических, социальных и стратегических решений, сделанных с 1989 года. И чем более широкие социальные круги в Польше разочарованы конкретными результатами этих выборов, тем более востребован образ врага, когда в ситуации членства Польши в НАТО и ЕС трудно идентифицировать себя в польском «ближнем зарубежье» без такого близкого и надёжного враг, как Россия. Следовательно, среди прочего акцент сделан на той стороне медали, которая соответствует экономическим интересам, среди которых отметим:

— роль России в разделах Польши. При этом забывается гораздо более динамичная роль Пруссии в этих разделах; или роль СССР в развитии практики «ограниченного суверенитета» в послевоенной биполярной системе; — периоды, когда Санкт-Петербург проводил политику русификации после падения малоэффективных польских восстаний, забывая моменты, когда польский язык имел почти официальный статус в Российской империи, особенно в литовско-русинском пространстве со времён разделов Польши до 1831 года.

Например, часто утверждается, что принудительное возвращение принципа религиозной толерантности в Польшу или создание несомненно эффективного Польского Постоянного совета под диктатом Санкт-Петербурга было вынуждено Екатериной Великой, потому что российский двор планировал ослабить польско-литовское государство с самого начала, опровергнув гипотезу о том, что тогда речь могла идти о восстановлении Республики Польша, что позволило бы ей с помощью просвещённых поляков играть главную роль в Восточной Европе как пропагандист принципов «просвещённого деспотизма».
Эта идея действительно была несовместима с демократическими идеалами, исповедуемыми сегодня и уже в кругах наиболее радикальных представителей эпохи Просвещения.

Забывают, что в то время в Польше эти круги были почти такими же маленькими, как и во всех других странах к востоку от Эльбы, из-за социальной структуры того времени, которую ни один правитель, будь то польский или русский, не мог немедленно изменить. Такое неисторическое мышление служит нынешним правителям, но никак не укладывается в конкретные условия того времени. Таким образом, идея Александра I, после его успехов на Венском конгрессе, также забыта, чтобы Королевство Польское могло стать своего рода лабораторией для реформ Просвещения, которые впоследствии были бы распространены на Россию. Это также позволяет забыть, что Польша была тогда единственной страной в Европе, где не существовало цензуры, и царь восстановил ее только в 1819 году под напором польских епископов, напуганных развитием польской антиклерикальной прессы. Как бы то ни было, в Польше давно существует обычай среди влиятельных деятелей высшего общества интриговать с зарубежными странами, чтобы искать поддержки и предотвращать реформы, выгодные для широкой публики.

Точно так же сопротивление польских помещиков отмене крепостного права, которое было окончательно осуществлено царским режимом в 1861 году, сначала на литовско-русинских землях, непосредственно аннексированных Россией, затем на землях Конгресса Польши, а затем решение об отмене крепостного права. Избирательное право крестьян по Указу 1864 года чаще всего игнорируется. Это молчание перекликается с земельной реформой, провозглашённой большевистским Белостокским временным революционным комитетом Польши (ВРКП) летом 1920 года. Реформа, которую также только тогда пообещало правительство в Варшаве, но от которой де-факто отказались после битвы под Варшавой и не проводилось до 1944 года, когда Красная Армия вновь появилась в Польше.

Хотя сегодня об этом обычно молчат, нельзя отрицать роль Октябрьской революции в обретении польской независимости, как с точки зрения международного права, так и с точки зрения последствий этой революции в преодолении ностальгии по державам Антанты и желания восстановить партнёрскую мощь царской России. Что еще более знаменательно, мало кого интересовало, что можно было найти в архивах о выгодных для Польши мирных предложениях от весны 1920 года большевистской Россией.

В свою очередь, мало кто в Польше знает, какую роль сыграли польские войска, вступившие в Киев, в мобилизации российского мнения, в том числе антибольшевистского, против Польши, и в Польше редко упоминаются многочисленные демонстрации против дальнейшего ведения войны с Россией и трудности, с которыми столкнулась польская армия с набором солдат в некоторых средах. Не говоря уже о том, что ТКРП, вопреки распространённым взглядам, не всегда вызывала недоверие со стороны польского населения. Польско-советская война также имела элементы гражданской войны в Польше. Нежелание, с которым рассматривается вопрос о судьбе советских военнопленных во время польско-советской войны, также доказывает, что в польской историографии всё ещё есть много белых пятен, о которых влиятельные круги не хотят обсуждать.

Дело поляков, которые после Рижского мирного договора отказались вернуться в страну из-за опасений революционных влияний, не расследовалось таким же образом. В целом Польшу не интересовали судьбы польских эмигрантов в глубине России ни с царских времён, ни позже. Хотя все поляки знают, что во многих западных странах существует большая польская община, они редко осознают, что существует масса русских польского происхождения, точно так же, как они не знают о потомках русских, живущих в Польше. Почему? Потому что в Польше есть определенное сопротивление России, а также некий комплекс неполноценности поляков по отношению к Западу, который в Польше часто компенсируется пренебрежительным отношением к народам Востока и Юга. Но ещё и потому, что, в отличие от западных стран, поляк в России очень быстро ассимилируется в местной среде, а русский в Польше быстро становится поляком. Из-за языковой близости, но также из-за близости характера и бытовых привычек.

Сравнение уровня сотрудничества, торговли и культурного обмена между Польшей и СССР по договору о ненападении 1932 года с уровнем сотрудничества с Третьим рейхом на основе аналогичного договора 1934 года показывает, что даже тогда степень недоверия к России было несравненно больше, чем к Германии, за что поляки впоследствии дорого заплатили, особенно в 1939—1941 гг. Но даже сегодня Польша часто рассматривается на Западе как страна, которая хотела сотрудничать с Адольфом Гитлером по идеологическим причинам и чье поведение во время Мюнхенских переговоров, какими бы ни были причины этого факта, является значительным чёрным пятном на мировой арене, как на Западе, так и на Востоке.

Несмотря на негативные эпизоды в истории польско-российских отношений, нельзя отрицать, что Польша получила новые и более рациональные границы после войны благодаря позиции СССР во время сложных Потсдамских переговоров. Нельзя отрицать, что Польша получила несравненно лучший статус в Восточном блоке по сравнению с другими странами этого лагеря, а статус советских войск в Польше, о котором велись переговоры в 1956 году, был для Польши несравненно более благоприятным, чем статус этих войск в соседних странах и также по сравнению с другими странами дркгого лагеря с легальным статусом войск США в Западной Европе.

Россия была построена на территории, где условия жизни были особенно суровыми, в том числе из-за холода и плохого качества почвы, что потребовало сильного и протекционистского государства. Независимо от того, была ли страна русинской, татарской, царской или советской, русский чувствовал, что он должен понимать и часто отстаивать существующий баланс политических сил, чтобы эта страна не потерялась в последующие периоды печали и выжила в международном балансе сил, существовавшим на каждом этапе. Поэтому в русской культуре особое внимание уделяется способности государства к выживанию и воспитанию граждан к реализму и коллективным жертвам, что также часто может означать относительную незаинтересованность в судьбе и роли человека.

В противном случае в Польше почва была настолько плодородной, что, в отличие от России и Западной Европы, до девятнадцатого века призрак голода был редкостью, что позволяло развивать более свободные межличностные отношения. Отсюда демократия знати и либертарианские восстания относительно привилегированных классов по отношению к правителю. Но, как резюмировал один радикальный французский священник в девятнадцатом веке: "Пусть те, кто игнорирует это, знают, пусть знают враги Бога и человечества, и как бы они себя ни называли, что между сильными и слабыми, между богатыми и бедными. между господином и слугой свобода — это угнетение, а закон — это освобождение". Закон, то есть государственное насилие против насилия более сильных людей, семей и классов. Таким образом, «золотая свобода» Польши действительно была основой для развития великой польской литературы и культуры и нашла путь ко дворам России. Но в то же время эта свобода быстро привела к социальному угнетению, от которого Восток снова и снова освобождался, с его неоднократными крестьянскими восстаниями в России, с её иногда авторитарными ханами, царями и секретарями, ограничивавшими власть благородных сановников и чиновников. Следовательно, социальные реформы в Польше чаще приходили с Востока, чем с Запада.

Появление польских войск в Москве в XVII веке можно было бы приветствовать, так как они прибыли из соседней страны, которую москвич тогда уважал, но только если они смогут навести там какой-то порядок после периода смуты, который им не удалось сделать. Они не могли организовать сильную власть, и в войсках было слишком много немецких наёмников, поэтому они быстро стали символом иностранной оккупации и иностранной веры.

Есть одна нить, которая, несомненно, давно связывает поляков и Россию. Это относительная религиозная терпимость. В отличие от Запада, на Славянском Востоке нет устоявшейся культуры религиозной войны, потому что есть общепринятое признание множественности религий. Католик Сигизмунд Август заявил папскому легату и его соотечественникам: «Я не властелин вашей совести». Екатерина Великая, новообращённая православная христианка, была законным защитником буддизма и ислама в своей стране. Вся Восточная Европа, независимо от различий в государственных и государственно-религиозных традициях, постепенно эволюционировала от средневековья к модели религиозного сосуществования, взятой из Исламской хартии Медины, исключая принцип «Cuius regio, ejus Religio», доминирующий в Западные страны времен крестовых походов и религиозных войн.

Изучая положительные аспекты истории польско-российских отношений, следует помнить о роли восточных рынков в экономическом развитии Польши в XIX и XX веках до Первой мировой войны, что подчёркивали два проницательных обозревателя экономической и геополитические проблемы с явно противоположными политическими взглядами — Роман Дмовский и Роза Люксембург. Баланс девятнадцатого века — это период неуклонного роста индустриализации польских земель под русским разделом до 1914 года, а затем стагнация и периферизация межвоенного периода и ускоренный обновленный ритм модернизации инфраструктуры в годы Польской Народной Республики, вплоть до нынешней новой периферизации после очередной относительной потери восточных рынков.

Баланс двадцатого века — это борьба Польши за заметное место в международном разделении труда с в целом неблагоприятными для страны в прошлом условиями торговли, такими как Польша. Правые нации и левые-интернационалисты могли заметить такое положение дел в прошлом, и удивительно, что, за исключением нескольких исследователей, таких как Казимеж Познаньский, Витольд Кежун или Яцек Титтенбрун, мало кто имел смелость задуматься над этим после 1989 года.

Геополитические и геоэкономические тезисы радикальных национальных правых и радикальных левых-интернационалистов оказались совершенно рациональными с исторической точки зрения, поскольку динамика развития в Польше стала достигать высоких темпов только в те периоды, когда Польша имела доступ к восточным рынкам. В 1913 году 93 % экспорта Королевства Конгресса приходилось на Россию, а 60 % его импорта приходилось на Россию. В основном это касалось промышленных товаров, в том числе текстиля, а также импорта продуктов питания и сырья. Польша также была одним из самых развитых регионов Российской империи.

Развитие ситуации после революции 1905 г. несколько усилило тенденцию к сотрудничеству с Россией в польском обществе, что прослеживается как в эволюции геополитического анализа Национально-демократической партии по отношению к России, так и в эволюции левой ППС к сотрудничеству с российским обществом в рамках революционного движения и к общей цели перехода к более современным, социалистическим и интернационалистическим рельсам. Это, вероятно, объясняет, почему в 1914 году в Варшаве толпа приветствовала русскую армию и почему крестьяне в районе Кельце неохотно принимали польских легионеров, прибывших из Галиции. Война между империалистическими странами обернулась большой катастрофой для польской экономики, даже если она привела к созданию Польского государства. До конца 1938 года она не могла восполнить военные потери в промышленном производстве и приросте населения.

Геополитические перспективы

Таким образом, можно сделать вывод, что Польша и Россия, в конце концов, обречены друг на друга, и их конфликт идет только в интересах держав, интересы которых противоречат интересам развития сети сотрудничества вдоль евразийской оси, особенно это относится к США. Это тем более примечательно в то время, когда рынки и сотрудничество с азиатскими компаниями уже стали доступными для поляков в таком масштабе впервые в истории из-за относительного открытия границ, новых торговых маршрутов, высокоскоростных железных дорог и строительство так называемого нового Шёлкового пути. Разница для Польши в том, что Россия в конечном итоге может жить и процветать без Польши и обходить ее стороной, в то время как Польша вряд ли сможет развиваться без России и транзита через Россию в Восточную Азию и из нее.

Сегодня, в то время, когда развивается новый континентальный шелковый путь и когда западные экономики погружаются в бесконечное состояние кризиса и стагнации, которые только усугубляет пандемия, перспективы экономического развития Польши требуют сотрудничества Польши со всеми экономическими державами Евразии. Россия играет в этом контексте для Польши ключевую роль. Польша также может стать полезным мостом для экономик Западной Европы, которые не в состоянии выйти из нынешнего тупика в то время, когда динамика развития подошла к концу на всей территории прибрежных стран обоих берегов Северной Атлантики. Так что не пришло ли время обратить внимание на проницательные идеи двух вышеупомянутых геополитиков и геоэкономистов начала прошлого века?

Поляки любят гордиться тем, что они расположены в самом центре Европы (фактически на Европейском полуострове), между Атлантическим океаном и Уралом, а фактически между Атлантическим и Тихим океаном. Но чтобы действительно стоять посередине, вы должны признать тот факт, что вы - не периферийная страна. А традиционный комплекс неполноценности многих поляков по отношению к Западу приводит к тому, что Польша часто ведет себя не как страна, лежащая посередине, а как страна, лежащая на границе, на периферии, оплот «единственно правильной цивилизации», тот, который сейчас переживает период сильных сомнений. Сегодня Польша — это не связующее звено и мост между Западом и Востоком.

В то время, когда климатические, технические и политические условия препятствовали или затрудняли внутреннее сообщение между морской Европой и Восточной Азией, и когда в Центральной Евразии не было условий для полноценного развития, Польша фактически стояла на периферии западных центров развития, даже если Мешко Я уже подарил германскому императору верблюда, а это значит, что уже тогда, уже в зародыше, были контакты с недрами Евразии. Но, по крайней мере, со времен Варшавского герцогства, а затем и Королевства Польского, текстильная промышленность Польши развивалась благодаря так называемым Восточным рынкам, то есть Российская Империя. Его продукция уже тогда попадала в Китай. Сегодня торговый баланс изменился в пользу Востока, что требует нового взгляда. Нельзя игнорировать роль поляков в XIX веке в освоении Средней Азии, Сибири, бакинских нефтяных месторождений и китайского Харбина. Все эти прошлые эпизоды польско-российско-евразийского сотрудничества являются признаком огромного потенциала, который присутствует сегодня и может развиваться на волне новых технологий. Автомагистрали, железные дороги, трубопроводы, воздушное сообщение, спутники и т.п. открывают новые перспективы для сотрудничества и совместного развития.

Польша, примет ли она в этом активное или даже пассивное участие, обязательно станет стратегической страной на пути из Восточной Азии в Европу, в том числе он подтолкнет его к развитию реалистичных отношений, например, с Россией и другими соседними с ней странами. Из-за чисто политического и циклического нежелания Польша уже упустила возможность стать ключевым звеном в транспортировке энергии в Западную Европу: её обошли и «Северный поток» и «Южный поток» / «Турецкий поток». Польша также может навредить себе, предоставив Братиславе, Риге или немецким городам шанс стать основными перегрузочными базами для товаров с Востока.

Страны, расположенные между прибрежной Европой и внутренними массивами Евразии, в основном славянские страны, когда-то находились на периферии развитого мира, на окраине стран, имеющих доступ к открытым морям и океанам. Тем более что с конца средневековья ось мирового развития постоянно смещалась из бассейна Средиземного моря в сторону Северной Атлантики и англосаксонских островных стран. Восточная Азия также начала терять динамику развития с 17-го века. Это сделало славянские страны странами на периферии развития, на периферии капитализма и господствовавшей тогда буржуазной культуры. Сегодня, после периода реального социализма, славянские страны наверстали упущенное, а Азия деколонизировалась и встала на путь динамичного развития.

Несмотря на различия в политической культуре и определенное бремя опыта из истории и политического выбора, факторы, объединяющие страны и общества в Евразии, объективно сильнее факторов, толкающих их к изоляции и взаимному недоверию. Будущее покажет, возобладает ли объективизм над субъективизмом, но можно предположить, что в нынешнем состоянии застоя и кризиса на Западе необходимость найти быструю альтернативу заставит нас быть разумными, тем более что, помимо Разум можно добавить много эмоций и положительных вызовов, связанных с развитием, новыми перспективами и построением нового порядка. Чтобы объективизм и рационализм возобладал над постоянно накалённым архаичным субъективизмом, также необходимо опровергнуть односторонний взгляд на историю и рассмотреть его со всеми его нюансами. Сегодняшние белые пятна истории в польской историографии и польской геополитике не позволяют полякам смотреть на карту такой, какая она есть, и на историю такой, какая она была, то есть изменчивой, эволюционной и полной творческих противоречий. Это диалектика жизни.

Автор: Бруно Дрвенски

Приведенный выше текст представляет собой аббревиатуру доклада, который был представлен 23 октября в Зелонке на конференции «Польша-Россия: источники проблем», организованной Колледжем международного и регионального сотрудничества под патронатом еженедельника «Мысль Польши».

«Мысль Польши», № 45-46 (8-15.11.2020)

Об авторе

Профессор Бруно Дрвенски (родился в 1955 году в Монреале) — французский политолог и историк польского происхождения, сотрудник Национального института восточных языков и цивилизаций (INALCO) в Париже.

Ссылки