Лю́цьян Ры́дель (польск. Lucjan Antoni Feliks Rydel; 17 мая 1870, Краков — 8 апреля 1918, Броновицы Мале) — польский поэт и драматург.

Читал лекции по истории всеобщей литературы на женских курсах при музее имени Баранецкого (в Кракове). В 1900 г. Рыдель женился на крестьянке (ей посвящен цикл любовных стихотворений «Żonie mojej») и поселился в деревне около Кракова. Кроме сборника стихотворений («Poezye», 1899 и 1902), «Awanturnik XVIII stólecia» (1903) и «Bajka o Kasi i królewiczu» (1904), Рыдель написал драмы «Matka», «Dies irae», «Z dobrego serca», «Ze sceny», «Jeńcy», «Prolog», «Epilog», «Na marne» (изданы в 2 томах «Utwory dramatyczne», Краков, 1902); «Zaczarowane końo» (1900 и 1902), «Na zawsze» (1903), «Bodenheim» (1906).

Большая часть пьес Рыдель поставлена на польских сценах. Критики считают его поэтом в полном значении термина, мастером по части формы, знатоком народного языка и всех его ритмических тонкостей. Недостатки — отсутствие цельности, преобладание рассудочного элемента над непосредственностью и слишком заметное книжное влияние даже в «народных» произведениях. Он бросается из стороны в сторону, словно боится, что хоть одна литературная форма останется неиспробованной им. В результате получается нечто хаотичное, хотя всегда красивое. Наряду с поэтической драмой в духе Метерлинка, Рыдель дает бытовую картинку из жизни мелкого мещанства; наряду с фантастическим миром дьяволов и утопленниц — двор кичливого магната стародавней Польши; языческая мифология переплетается с покаянной христианской молитвой и т. д. (В. Фельдман).

Несмотря на великолепный народный язык, на выдержанный размер краковяка его мещанских «эротик», некоторые критики отказывают Р. в таком «народничестве» (ludowość), как у Каспровича, Выспянского, Реймонта и др., потому что «тяготение к земле не есть ещё сама земля, а пестрые ленты народного убора не исчерпывают всей физиономии народа». С целью подделаться под народные любовные песни Р., как изысканный парнассист, вводит грубые выражения. Его стихотворения «Mojej ćonie» представляют нечто среднее между альбомными стихами «сентиментальных жеманниц» и подлинными этнографическими записями. Тяготение к народу у Р. не органическое, а платоническое, и лучше всего он описывает народ, находясь на чужбине. Поэтому, при всей пластичности, изяществе и музыкальности, стихотворения Р. отличаются слабой оригинальностью, и трудно найти в них такие черты, которые были бы присущи одному ему. Зато пейзажи у Р., полные лиризма, свободны от всяких нареканий. Когда в тихую лунную ночь поэт слышит игру на скрипке, ему кажется, что и березы заслушались; «в серебристом сиянии месяца они опустили свои серые волны и слушают, как жалуется и молит голос скрипки» («W noć miesięczną»). «Проснись, песнь, подымись с дрожащих струн, звени и звучи! Сквозь вечерний блеск золотого зарева, сквозь триумфальные арки радуг плыви в небесную лазуревую глубь, звучи и звени! Под тобой внизу, среди лип и берез, — тихая деревня в зелёных садах, чириканье птиц в густых лозняках, дым, гонимый дыханьем ветра с низких крыш. Под тобой — нивы хлебных злаков, ленты рек, синие плиты морей, серебристый снег скалистых вершин. Под тобой в спящих тучах — гром и полет орлов. Плыви сквозь лучистую пыль звезд в бездны сфер, в головокружительный водоворот огненных глыб, в пурпурный омут кровавых искр, в опаловый блеск — лети и утопай, звени и звучи» («Wstań piesni»).

Ради одного пейзажа Р. пишет античные стихотворения, напоминающие картины Бёклина («Parki», «Wenus Mińońska», «Psyche», «Przystań», «Syreny», «Centaur i Kobieta»). Фигуры людей и чудовищ остаются среди пейзажа «случайными гостями» и только оттеняют в нём «психологический момент».

Европейски образованный, Р. подражал другим поэтам даже после того, как «формально» освободился от чужих влияний. Недолго он увлекался Словацким, одно время находился под влиянием французских символистов; затем «затосковал по натуре, по настроению польской деревни, по её радужной простоте, по её пястовскому миру» (Т. Грабовский). Этот реализм и национализм удачно сочетаются с «трансцендентальной психологией» и символизмом в драмах Р., носящих следы несомненного влияния Метерлинка и Гауптмана. «Заколдованный круг», названный автором «драматическим сказанием», напоминает «Потонувший колокол»; он основан на изучении польского фольклора и отличается великолепным старопольским языком. Совершенно иную картину дает Р. в пьесе «Dies irae», где представлен последний день земли; «предел всего, что живёт», представлен в потрясающих ужасах: весь мир корчится в конвульсиях; из потира, которые несет последний папа, улетают облатки; на Левиафане выплывает Антихрист; гремят трубы; дивный свет ослепляет глаза и т. п. аксессуары мистерии. Более слабыми признаются «Пленники». В остальных драмах Р. или трактует психологические вопросы, связанные с мистицизмом и оккультизмом («Мать»), или же дает жанровые сцены, полные любви и простоты («От доброго сердца»).

Литература

• Т. Ulanowski, «Nowe poezye. Rydel. Utwory dramatyczne» («Krytyka», 1902, № 11).
• J. Bissinger, «Z współczesnej poezyi polskiej. Luźne szkice. Lucjan Rydel» («Dziennik Poznański», 1902, № 197).
• L. Szczepański, «Lucjan Rydel i jego dramaty» («Ilustracya polska», 1903, 368).