Якубовская А.С. «Когда дело касается работы, меня невозможно остановить». Интервью с Евгенией Тирдатовой
Когда дело касается работы, меня невозможно остановить.
Вопрос: Евгения, какую по счету картину вы привозите на «Киношок»?
 | | |
|   | |
| | |
До этого была картина «Сундук предков», режиссер Нурбек Эгейн, за нее мы получили два приза на этом фестивале. До «Сундука предков», картина Алика Мурадова «Змей».
Вопрос: У вас много картин как у продюсера?
Процесс производства почти безостановочный. Приеду с «Киношока» и сразу запускаюсь со следующей картиной. Параллельно я пишу еще сценарии и читаю лекции во ВГИКе на киноведческом факультете.
Вопрос: А как преподавание совмещается с работой?
Мне много раз предлагали преподавать, но я отказывалась. Но для меня специально создали удобный график в институте и вот в этом году начала читать на пятом курсе. График получился очень удобный, потому что очень часто уезжаю в командировки за границу. Я ещё отборщик фильмов для Московского Международного кинофестиваля. Так что больше студентов брать не могу, пока.
Вопрос: А существует на ваш взгляд какая-нибудь разница между «теми» студентами ВГИКа и сегодняшними?
Я бы не сказала, что колоссальная разница. Я сама ВГИК закончила в 1985 году и у нас, конечно, было больше времени. Вокруг же ничего не происходило. Все сидели и смотрели во ВГИКе кино. А сейчас они в основном смотрят на часы и знание получают, поэтому поверхностное. Для нас в свое время поездка в «Госфильмофонд» было целым событием, а сейчас они на дисках могут все что угодно взять и посмотреть. Но я абсолютно уверена, что и в наше время и сейчас, в кино приходят не из-за денег. Они, как и мы пришли в кино исключительно из-за любви. Кино — это профессия для нищих, это — удел бедноты.
Вот, например, моё кино, «Сезон туманов», я его снимала в Англии, но я сразу сказала актерам, что не могу платить большие гонорары. Хочешь сниматься в хорошем проекте, получить хорошую роль — пожалуйста. И английские актеры играли у меня за символические деньги, и никто на большие гонорары не рассчитывал. Потому что меня никто не финансирует. Мне повезло, что дали на завершение производства. Я не беру кредиты, предпочитаю брать у людей, которые меня хорошо знают и доверяют. Я могу только задержать.
Вопрос: Евгения, вы понимаете, что Вы очень рискуете?
Понимаю. Я вообще по натуре человек очень мягкий, но когда дело касается работы, меня невозможно остановить. И потом мои фильмы прошли по тридцать — сорок фестивалей. Каждая картина получила не менее пятнадцати призов. Берлин, Венеция, Канны, номинация на «Оскар».
Вопрос: А на каких телеканалах можно увидеть ваше кино?
Ни на каких. На телеканалы я не могу продать. Я кино могу сделать из чего угодно, но продать на канал?! Вот получили мы здесь за «Сундук предков» призы и все ходили и кричали во весь голос: «Какое кино!!» А каналы все как один, сказали: «Не наш формат». Оно не вписывается в представление, чего хочет наш зритель. Кто изобрел эту формулировку? Это просто самый настоящий бандитизм. Это уголовники какие-то. Когда происходят собрания, заседания я всегда говорю, что телевидение — это группа бандитов, которые убило российское кино. Телевидение превратило наше кино в маргинала на обочине.
Вопрос: А вы не боитесь так рассуждать?
Я уже дама в возрасте и все, чего я достигла, я достигла сама. Мне никто ничего просто так не дал. И на телевидение не пойду работать. Телевидение убивает культуру. И туда работать? Даже за миллион не пойду. Я бы с ними немножечко подружила, но они со мной дружить не хотят. (смеётся)
Вопрос: А вы знаете, прокатчики в кинотеатрах не берут чаще всего наше кино, потому что говорят: «Что с нами никто не посоветовался, прежде чем снимать кино», как вы думаете, это тоже специальные формулировки, что бы не брать кино?
Есть в этом конечно своя правда, может действительно какой-то контакт не повредит. Хочется верить, что это не просто слова. На западе, конечно, только такой альянс. Государство не дает деньги на картину, если у продюсера нет дистрибьютора. Я собиралась снимать русско-канадский проект, но они нас затормозили на этой стадии. У канадской государственной структуры, которая дает деньги на кино, условие: должен быть дистрибьютор. Это очень тяжело, но это правильно. Фильму будет обеспеченна прокатная жизнь. Но у нас дистрибьюторы предпочитают производить сами. Возьмём «Парадиз» — они начинали как дистрибьюторы, теперь они выступают как производители. Ну, зачем им чужие? Это связка абсолютно правильная, но у нас она не работает.
Остаются только фестивали. В отсутствии кинопроката, большая часть фильмов, которая производится — это не только праздник, выпили, погуляли — это единственная форма показа.
Вопрос: А как работает система отбора на фестивалях?
Отборщики работают круглый год. В июле закончился фестиваль, август на отдых, а сентября уже полным ходом работа.
Среди фестивалей очень большая конкуренция и чем мы раньше узнаем, что в мире производится, что-то стоящее, тем лучше. Надо успеть встретиться с производителями, раньше, чем с ними встретятся прокатчики, которые купят этот фильм. Теоретически российский рынок на шестом месте в мире, претендует на пятое. И многому он обязан Московскому международному фестивалю.
Но нам создали такие условия, что серьезно работать невозможно. Что это за чудовищная система тендера? Первые деньги на фестиваль пришли в апреле месяце. За месяц до начала фестиваля. И мы могли выжить только на наших личных связях. А для того, что бы отбирать фильмы надо ехать в другую страну. Мы платим свои деньги, нам, конечно, все это потом отдают, но это такая нервотрепка. И каждый раз остается, какое чувство обиды и горечи, мы же очень привязаны к этому фестивалю. И у нас как не у кого другого есть опыт работы.
Вопрос: А вам не присылают диски с фильмами?
Диски, конечно, присылают. Но это всё второй сорт. А мы-то фестиваль серьезный. Международного уровня. Конечно, мы получаем огромное количество дисков, конечно, можно найти жемчужину.
Вопрос: Значит, российским продюсерам присылать по почте западным фестивалям диски со своими фильмами бессмысленно?
На Каннский фестиваль потоком приходят около шести тысяч фильмов. Какой может быть к ним интерес. Это ручная работа. Если продюсер хочет, что бы его фильм заметили, нужно в какой-то момент обратиться в Шапрону: «Есть такая-то картина, обратите, пожалуйста, на нее внимание». А вот такие шедевры, которыми наполнены каннские и венецианские фестивали, они рождаются из того, что эта картина пасется в течении года. Приехали мы, отборщики, посмотрели материал, производители размышляют, на какой фестиваль отдать. А мы сидим и уговариваем: «Отдайте фильм на наш Московский фестиваль, он один из самых лучших». Это нормальная работа для отборщика, я это уже двенадцать лет делаю.
